Машина разобрана. Только высокій двигатель стоитъ

въ углу пещеры. Но его стальныя части не шевелятся. Онъ

похожъ на огромную птицу, которая дремлетъ, распустивъ

усталыя крылья. Техники устанавливаютъ спускную бата-

рею для мины. Они принесли черный цилиндръ, обмотан-

ный проволокой. Это проторадій,—Молній, какъ его назы-

ваюгь въ просторѣчіи.

Цилиндръ небольшой и невзрачный, вродѣ тѣхъ, какіе

я видѣлъ въ театрѣ падающими на спину стальнымъ броне-

носцамъ. Но этотъ цилиндръ, конечно, еще сильнѣе.

Странно подумать, что такая маленькая черная коробка

можетъ разрушить огромную землю.

Относительно туннеля на другой сторонѣ земли я не

знаю ничего опредѣленнаго, но, вѣроятно, его тоже вы-

рыли. Алексѣй часто спускается въ нашъ туннель одинъ

и остается тамъ подолгу. Кажется, онъ переговаривается

со своими заморскими товарищами, какимъ-то неизвѣст-

нымъ мнѣ способомъ. Навѣрное и тамъ все готово. Въ

рѣшительную минуту они пропустятъ токъ неслыханной

силы, разбудятъ радіоактивность матеріи по линіямъ наи-

меншаго сопротивленія, расколютъ ею землю пополамъ,

какъ колютъ кусокъ дерева, и отбросятъ обѣ половины въ

разныя стороны.

Заговорщики собрались всѣ вмѣстѣ и обсуждаготъ во-

просъ, когда выйти изъ шахты. Конечно, имъ не придется

долго мѣшкать. Въ желѣзномъ домѣ Союза Космистовъ все

готово, чтобы принять ихъ. Когда изъ одной земли станетъ

двѣ и обѣ онѣ упрутся спина въ спину, собираясь отпры-

гнуть, горе тому, кто въ эту минуту попадетъ въ проме-

жутокъ между этими спинами.

Мнѣ все это кажется какимъ-то дикимъ и неправдо-

подобнымъ сномъ. Космисты собрались кругомъ своего

вождя. Лицо Алексѣя играетъ дикимъ весельемъ.

— Подожди, старушка,—говоритъ онъ,—мы тебѣ заго-

нимъ въ брюхо такую занозу, что ты треснешь.

Онъ обращается съ этой жестокой фамильярностыо къ

землѣ, которая его окружаетъ со всѣхъ сторонъ своими

нѣдрами.

Неожиданно до нашего слуха доносится знакомый

скрипъ бурава, грызущаго камень.

Довольно онъ надоѣдалъ намъ въ эти дни и, наконецъ,

замолкъ. Зачѣмъ же онъ опять скрежещетъ своимъ сталь-

нымъ зубомъ по твердой скалѣ?

— Кто тамъ долбитъ,—говоритъ Алексѣй съ неудоволь-

ствіемъ,—позовите его.

Нѣть, это не тамъ. въ глубинѣ туннеля, это гораздо

ближе, почти на одномъ уровнѣ съ нами, съ лѣвой

стороны.

— Кто тамъ роется?—говоритъ Маркъ,—или еше дру-

гіе есть, соперники наши?

Слышенъ стукъ въ стѣну, частый и дробный съ пере-

рывами, похожій на стукъ телеграфа. Всѣ они, повидимому,

читаютъ его, какъ буквы азбуки. А я не умѣю читать и

тщетно стараюсь и даже глаза закрываю отъ напряженія.

Тогда въ умѣ моемъ что-то мелькаетъ и всплываетъ, и

смыслъ словъ вдругь встаетъ въ моемъ сознаніи, какъ

переводъ съ неизвѣстнаго языка. Ихъ сто человѣкъ, а я

одинъ. Они заряжаютъ мой умъ электричествомъ своего

пониманія.

— Тутъ,—тукъ, тукъ! Кто вы?

Алексѣй беретъ молоточекъ и стучитъ встрѣчный во-

просъ:—А вы кто?

— Тукъ, тукъ, тукъ! Инженеры центральной комиссіи!..

Это правительственные инженеры. Мы открыты.

— Тукъ, тукъ, тукъ! Кто вы такіе?

Они намъ отвѣтили. Теперь наша очередь дать отвѣтъ.

Алексѣй яростно ударяетъ молоткомъ по камню.

— Мы Космистыі—дерзко и громко выстукиваетъ онъ.

— Зачѣмъ вы здѣсь?

— А вамъ какое дѣло?

— Идите отсюда прочь.

— Мы не уйдемъ.

— Такъ мы сейчасъ вытащимъ васъ силой.

Буравъ опять начинаетъ свое мѣрное, скрипучее пѣніе.

— Стойте! — стучитъ Алексѣй. — У насъ все готово.

Если вы не остановитесь, мы сейчасъ взорвемъ всю

землю.

Буравъ останавливается.

— Тукъ, тукъ, тукъ!—стучитъ невидимый собесѣдникъ.—

Подождите, мы сейчасъ снесемся съ главной ученой ко-

ыиссіей.

Проходитъ часъ. Заговорщики не знаютъ, что дѣлать.

Все готово для взрыва. Но вѣдь насъ всѣхъ завалитъ.

Какъ выйти изъ шахты? Насъ схватятъ снаружи.

Странно, что они до сихъ поръ еще не появляются въ

проходѣ. Надо поставить стражу.

Маркъ беретъ провода батареи и становится у подъема.

— Тукъ, тукъ, тукъ!

— Кто тамъ?

— Я— Антей, президентъ главной ученой комиссіи.

А ты кто.

— Я—Алексѣй Скоропадъ, президентъ Союза Косми-

стовъ.

— Я хочу поговорить съ тобою. Мы пробьемъ стѣну.

— Не нужно, говори сквозь стѣну!

— Я хочу видѣть твое лицо.

Буравъ опять скрипитъ.

— Не смѣйте! — яростно стучитъ Алексѣй,—у насъ

Молній.

— Это безуміе!—громко возражаетъ Аргонъ,—пусть онъ

придетъ.

— Я приду одинъ,—стучитъ собесѣдникь.

— У насъ Молній,—угрожаетъ Алексѣй,—мы взорвемся

— Пусть придетъ,—повторяетъ Аргонъ,—чего вы бои-

тесь? Онъ старикъ.

— Мы не боимся,—гордо заявляетъ Алексѣй.—Пусть

онъ явится.

Буравъ снова скрипитъ. Слышно даже, какъ щебень

сыплется въ жолоба. Внезапно въ стѣнѣ предъ нами яв-

ляется широкое круглое отверстіе. Въ отверстіи показы-

вается рука съ электрическимъ фонаремъ, потомъ человѣ-

ческая голова.

Это—голова сѣдого старика. У него бѣлая борода и

волосы бѣлые, длинные, вьющіеся, какъ сіяніе. Лицо со-

вершенно спокойное, холодное и свѣтлое. Оно особенио

поражаегь рядомъ съ бурными пылающими лицами Кос-

мистовъ.

— Здравствуйте, дѣти,—говоритъ старикъ и даже улы-

бается.

Дѣти молчатъ. Потомъ кто-то изъ заднихъ рядовъ от-

вѣчаетъ:—Здравствуй, дѣдъ АнтейІ

— Здравствуй, здравствуй!—раздаются еще голоса.

Дѣдъ Антей—великій ученый. Имя его—одно изъ самыхъ

уважаемыхъ въ странѣ. Космисты тоже его уважаютъ. Онъ

однимъ изъ первыхъ сталъ обсуждать вопросъ о возмож-

ности переселенія на другія планеты съ научной и техни-

ческой точки зрѣнія. Это было почти полвѣка тому на-

задъ. Въ послѣдніе годы имъ былъ произведенъ рядъ

интересны.ѵь опытовъ воздѣйствія на планеты при помощи

сосредоточенныхъ лучей проторадія.

— Что вы здѣсь дѣлаете, дѣти?—спрашиваетъ Антей

спокойнымъ тономъ.

— Мы хотимъ расколоть землю пополамъ,—вызывающе

говоритъ Алексѣй.

— Расколоть землю, чѣмъ?—переспрашиваетъ Антей,

какъ ни въ чемъ не бывало.

— Проторадіемъ. Я открылъ новую радіацію. Вотъ

вычисленія.

Антей беретъ бумагу, просматриваетъ колонки знаковъ,

наскоро набросанныхъ, и слегка хмурится.

— Положимъ,—соглашается онъ.—А зачѣмъ?

— Затѣмъ, чтобы улетѣть!

Алексѣй безсознательно поднимается на носкахъ и пере-

дергиваетъ плечами. Странный жестъ. Нервный, широкій,

птичій какой-то, трепетъ полета безкрылаго. Какъ у орла,

заколдованнаго и превращеннаго въ пантеру.

— Летѣть, летѣть! — повторяютъ другіе Космисты. Эта

неукротимая жажда полета, туда, въ пространство, кажется,

живетъ вь крови, гнѣздится въ мозгу этихъ бѣшеныхъ

юношей.

— Постойте! — старикъ машетъ рукой. — Я скажу: это

несправедливо.

— Почему несправедливо? — задорно спрашиваетъ

Алексѣй.

— Вы забыли о насъ. Мы не хотимъ летѣть. И насъ

больше. Зачѣмъ вы хотите завладѣть всей землей?

— А вы зачѣмъ завладѣли? — страстно спрашиваетъ

Алексѣй.—Васъ болыле. Да, къ несчастью. Вездѣ вы, не-

куда скрыться отъ васъ. Пошлость ваша сытая, укороченное

довольство. Мы спрятались подъ землю. Вы и тутъ нашли.

Старикъ пожимаетъ плечами: — Мы не можемъ вамъ

дозволить взрывать землю.

— У насъ Молній,—напоминаетъ Алексѣй. —Взорвемъ,

когда захотимъ.

— И всѣ погибнете,—говоритъ старикъ.—Что вамъ за

выгода?

— Пусть погибнемъ,—страстно возражаетъ Алексѣй.—

И вы вмѣсгіз. Всѣ погибнемъ.

— Отчаянные,—шепчетъ старикъ.—Знаете ли: я пред-

лагаю перемиріе на два часа.

— Какое перемиріе? — подозрительно спрашиваетъ

Алексѣй.

— Я созову совѣщаніе тамъ на верху и черезъ два часа

принесу вамъ окончателыіый отвѣтъ.

Бѣлая голова исчезаетъ вмѣстѣ съ фонаремъ. И въ

шахтѣ какъ будто стало темнѣе. Два часа тянутся убій-

ственно медленно. Космисты стоятъ рядами и сурово мол-

чатъ. Они сознаютъ, что во всякомъ случаѣ ихъ отчаян-

ное предпріятіе окончилось неудачей.

Два часа прошло. Дѣдъ Антей опять въ отверстіи съ

фонаремъ, какъ живой портретъ въ круглой рамкѣ.

— Я принесъ вамъ компромиссъ, — говоритъ онъ, но

лицо его теперь важно и сурово.

— Какой компромиссъ?

— Скажите,—спрашиваетъ старикъ,—куда именно хо-

тите вы летѣть?

— Куда — нибудь,—раздаются голоса,—куда угодно. Въ

пространство, къ звѣздамъ.

— Оставьте въ покоѣ землю,—говоритъ Антей.—Если

вы хотите летѣть, мы отправимъ васъ въ пространство.

— Какъ, на чемъ?

— Вотъ нашъ планъ. Какъ глубоко прорыли вы вашъ

колодезь?

— 2.000 метровъ.

— Хорошо. Мы предлагаемъ вамъ слѣдующее: Вашъ

колодезь послужитъ намъ, какъ стержень. Мы выроемъ

вокругъ него широкій туннель, обровняемъ его, какъ

пушку, и укрѣпимъ сгѣны. Затѣмъ, построимъ ядрообраз-

ные дома изъ пружинной стали. Дадимъ вамъ воздуха

сгущеннаго и твердаго, инструменты, приборы, запасы и

все нужное. Кто хочетъ, пусть летитъ въ этихъ ядрахъ.

— Какъ произойдетъ полетъ?

— Мы снарядимъ ваши ядра проторадіемъ, какъ ракеты,

и выстрѣлимъ ими изъ этой подземной пушки. Я при-

мѣнилъ ваше открытіе и сдѣлалъ расчетъ. Отъ быстроты

движенія проторадій дасть разрядъ и произведетъ новую

силу. Эта сила выброситъ ракеты за предѣлы тяготѣнія.

— Кто хочетъ, пусть летитъ,—повторилъ старикъ.

По лицу Алексѣя пробѣжала тѣнь колебанія.

— Братья, — началъ онъ, обращаясь назадъ и запнулся

и тонъ его голоса звучалъ невысказаннымъ вопросомъ.

— Мы согласны, — сказалъ чей-то голосъ.

— Согласны, согласны, — загудѣла толпа.

— Согласны, летимъ! Ура! летимъ! Спасибо, Антей! Ура!

Мудрость старика Антея нашла выходъ, столь же бе-

зумный, какъ и все предпріятіе Космистовъ, но безобидный

для обѣихъ сторонъ.

— У насъ будутъ свои планеты, — кричали юноши въ

восторгѣ. — Мы дадимъ имъ имена. Веста, Астрея, юныя

дочери земли. Ура Антею! Мы будемъ летать сами, на волѣ,

безъ сосѣдей.

— Постойте, — сказалъ Алексѣй, что то соображая. —

Кто изъ васъ хочетъ летѣть въ этихъ желѣзныхъ ракетахъ?

%

— Всѣ хотимъ!—заревѣла толпа.

— Даетъ ли намъ комиссія довольно ракетъ для по-

лета? — спросилъ Алексѣй, обращаясь къ старику.

Старикъ покачалъ головой. — Комиссія можетъ дать

вамъ пять ракетъ.

— А каждая ракета на сколько человѣкъ?

— На десять человѣкъ.

— Значитъ, всего на пятьдесятъ, а насъ больше ста.

— Больше нельзя! — рѣшительно возразилъ Антей. — Я

сдѣлалъ вычисленіе. На шестомъ выстрѣлѣ земля дастъ

трещину и завалится на вылетѣ ракеты.

— Пусть валится, — запальчиво крикнулъ Алексѣй.

Но старикъ остановилъ его жестомъ руки:

— Зачѣмъ ты кричишь? — сказалъ онъ спокойно. — Не-

возможное невозможно.

— Слышали, товарищи, — сказалъ Алексѣй мучитель-

нымъ тономъ. — Что намъ дѣлать?

Космисты молчали.

— ГІусть половина останется, — предложилъ Антей,—

вотъ выходъ.

Въ рядахъ Космистовъ прокатился вздохъ, сжатый,

почти похожій на свистъ, но никто ничего не сказалъ. Они

не знали, что сказать.

— Я нашелъ выходъ, — вдругъ раздался голосъ Марка,

странный, тягучій, мечтательный.

— Уйду, не дождавшись...

И въ ту же минуту раздался звукъ взрыва, короткій и

рѣзкій, какъ ударъ кнута. Во всѣ стороны брызнули струи

крови, какихъ-то мелкихъ и жирныхъ частицъ, раздро-

бленныхъ костей, и забрызгали сосѣдей.

Маркъ взорвалъ себя особымъ снарядомъ страшной

силы, который носилъ постоянно съ собой, тайно отъ всѣхъ.

— Я тоже ухожу! — раздался еще голосъ.

— И я тоже!.. И я!..

Одинъ за другимъ послѣдовали шесть взрывовъ и брыз-

нули шесть фонтановъ раздробленной человѣческой плоти.

Во врсмя недавней маніи самоубійства это былъ одинъ

изъ самыхъ распространенныхъ способовъ. Съ нимъ со-

перничало только сожженіе на большомъ кострѣ. Оба были

связаны съ идеей полета послѣ смерти.

Маркъ и его подражатели пришли на собраніе съ сна-

рядами въ карманѣ. Очевидно, самыя страшныя формы

Космизма не угасли, но тлѣли глухо подъ пепломъ.

Еще взрывъ, другой, третій, четвертый. Я весь забрыз-

ганъ кровью. Въ моихъ волосахъ кусочки чего-то теплаго,

мягкаго, еще трепещущаго. Я не смѣю дотронуться рукой

и узнать, что это.

— Постойте, — раздается стонъ одного изъ заговорщи-

ковъ. — ІІерестаньте убивать себя- Я остаюсь.

— И я остаюсь... И мы... И мы тоже...

— Слышите? — сказалъ Антей Алексѣю. — Они рѣшили

вопросъ. Теперь вы можете подняться наверхъ.

Черезъ четверь часа мы выходили изъ отверстія шахты

нарѵжу. Видъ нашъ былъ ужасенъ. Мы были съ ногъ до

головы испачканы кровью и грязью. Глаза наши были вос-

палены отъ мѣсячнаго пребыванія подъ землей, безсонной

работы и возбужденія. На землѣ былъ вечеръ. Заходящее

солнце било намъ въ глаза и мы жмурились, какъ совы.

Теперь насъ уже ожидала несмѣтная толпа. Вѣсть объ

нашемъ отчаяннымъ предпріятіи разнеслась по всѣмъ окрест-

нымъ городкамъ и достигла столицы. Со всѣхъ сторонъ

являлись люди на аэропланахъ, на автомобиляхъ и даже

пѣшкомъ. Иные были возмущены нашей дерзостью и по-

казывали намъ кулаки. Женщины плакали. Были голоса о

томъ, чтобы истребить насъ. Но большинство молчало.

Оно уже знало о договорѣ съ комиссіей и нашемъ буду-

щемъ полетѣ и колебалось, какъ отнестись къ намъ, при-

знать ли насъ злодѣями, героями или такими безумцами,

какихъ не видѣлъ свѣтъ.

Алексѣй шелъ подъ руку съ Аргономъ. Лицо Аргона

осталось чисто. Кровь какъ будто не хотѣла запятнать эти

благородныя черты. Онъ велъ Алексѣя и тихо напѣвалъ

«пѣсню отлета» изъ своей извѣстной поэмы:

Летимъ, товарищи, принять

Свое великое наслѣдство.

Алексѣй былъ страшенъ, высокій, черноволосый, почти

слѣпой, весь въ крови. Онъ казался олицетвореніемъ ужаса,

который подготовлялся тамъ внизу его нечеловѣческой

энергіей. Толпа смотрѣла на него и видѣла въ немъ живой

символъ новой кровавой войны, которую она считала по-

гасшей, и которая хотѣла опять возродиться. Онъ хотѣлъ

перенести войну въ небесное пространство и сдѣлать ее

еще шире и грандіознѣе, чѣмъ прежде. Это было какъ

будто первое звено будущей великой борьбы міровъ, жи-

вое и кровавое.

И при видѣ этой страшной фигуры въ рядахъ толпы

сталъ рождаться глухой гулъ. Онъ росъ и становился

громче, какъ морской прибой подъ вѣтромъ.

Я ждалъ, когда изъ этого гула вырвется вихрь упре-

ковъ и проклятій. Но я не понялъ этихъ людей и ихъ

истинной души.

Гулъ прорвался и разразился вмѣсто проклятій руко-

гілесканіями.

— Ура! Алексѣй! Браво, Скоропадъ! Браво, Космисты!

Титаническая сила замысла заговорщиковъ увлекла

толпу. Это странное человѣчество встрѣтило рукоплеска-

ніями шайку безумцевъ, только что изловленную съ полич-

нымъ въ дерзкой попыткѣ взорвать весь міръ.

Дальше я не имѣлъ, времени слушать. Женскія руки

крѣпко схватили меня за плечи. Цѣпкіе пальцы стиснулись,

какъ птичьи когти и будто впились въ мое живое мясо.

— Ты живъ, — прошипѣлъ надъ моимъ ухомъ почти не-

узнаваемый голосъ. Это была Катя, не та веселая прежняя

Катя съ задорнымъ огнемъ въ глазахъ и съ улыбкой на

устахъ, а иная, суровая, трагическая, какъ сама судьба.

— Ты живъ, — повторила Катя. — Пойдемъ ко мнѣ.

Она увела меня къ себѣ, такого, какъ я былъ, ужаснаго,

похожаго на подземное чудовище. Въ домѣ никого не

было. Эта ночь была для меня ночью любви, столь же бе-

зумной, какъ ночи ужаса въ подземной мастерской.

Из сборника "Италии" / Литературный сборник в пользу пострадавших от землетрясения в Мессине. Издательство "Шиповник", г. Санкт-Петербург, 1909 г.. с. 91-99. Сам роман автором опубликован не был.

Спасибо коллеге fortunato!